Крыса профессора Хананашвили

КРЫСА ПРОФЕССОРА ХАНАНАШВИЛИ

посвящается Яше

«Жила была большая крыса...»

песня под гитару

Мы с моей подругой Катей не всегда были женщинами за сорок. Когда-то мы были женщинами за двадцать. А также молодыми специалистами и молодыми матерями в придачу. В те поры как раз одинокими. Зато мы могли взять и пойти на научную конференцию, причем вдвоем, поскольку работали в смежных областях биологии. И послушать там настоящих ученых. И себя показать – красивых и умных.

Вот на такой-то конференции мы и познакомились с профессором Хананашвили. Вернее, с его работами, поскольку сам профессор, человек восточный, не очень был склонен беседовать с женщинами за двадцать, неприлично бойкими и задающими сомнительные вопросы из области высшей нервной деятельности. Сам же профессор занимался моделированием неврозов.

Теперь, пожалуй, стоит утрясти терминологию. Столько на свете происходит неприятностей именно из-за базовых разночтений! Когда люди одними и теми же словами называют разные явления. И наоборот. Особенно, если термины абстрактны и нематериальны: счастье, например, свобода, справедливость или, упаси бог, прогресс. Да и с материальными делами тоже бывают накладки: вот, скажем, дурак – как его идентифицировать? Один мудрый завлаб как-то заметил, что настоящего дурака еще надо поискать... Но я отвлеклась.

Итак, сначала вспомним, что такое рефлекс. Это легко. Безусловный – это когда отдергиваешь руку от включенного утюга. А условный мы проходили в школе: академик Павлов, мигает лампочка (звенит звоночек), у собаки течет слюна (желудочный сок). Теперь стресс – тут уже начинается путаница. Потому что Ганс Селье, описывая это явление, ничего плохого не имел в виду. Стресс, по его идее, – комплекс реакций организма на резкое увеличение нагрузки. В природе обычно и физической, и психологической одновременно. Посему выброс адреналина дает нам возможность справится с обеими сразу. А потом адреналин распадается: организм не может долго работать в таком режиме. Драка, погоня, поиск занимают небольшие промежутки времени в жизни животного. Даже если в этом участвует человек. И сам человек устроен так же, разве что психологические нагрузки у нас теперь преобладают. Но нагрузкам полагается быть, мы запрограммированы матушкой-природой на преодоление трудностей, на рывки.

А что, если трудности никак не преодолеваются, и вся жизнь – сплошной рывок, или, того хуже, ожидание оного? И вообще, люди разные: одним все по плечу, другим по ... pardon!.., третьи мечтают пастись где-нибудь в тихом месте и со всем согласны. Но если нагрузка превышает возможности адаптации, возникает невроз. То есть, невроз – это такой неправильный стресс, недоброкачественный. Это когда мы почему-то не справляемся. Сначала с чем-то конкретно, а потом уже ни с чем, и вся наша жизнь искривляется вслед за неврозом. Вплоть до психических отклонений и соматических заболеваний. (Тяжелые ситуации разрушения окружающего мира и насильственной смерти я тут не рассматриваю – это уже другая история.)

Энтузиасты, читавшие Фрейда, знают, что невроз формируется в области бессознательного. Вытесненная туда проблема ведет себя агрессивно, как запертая в посудной лавке дикая зверюшка. Выпусти ее, разберись – и станет легче. Мучают бедную зверюшку наши морально-социальные запреты, детские страхи, базовый конфликт между инстинктами и воспитанием. Мифы, символы, сны, сексуальные влечения – черт разберется в этой каше! А теперь попробуйте это смоделировать, скажем, у собаки. Ей ведь, сердешной, никак не пересадить хрестоматийную историю маленького Гансика. А невроз организовать надо, потому как человечество ищет, чем их лечить. И экспериментировать все-таки сначала полагается на животных, потому что потом на помощь дорогостоящему психотерапевту приходит куда более доступный фармаколог. И еще вопрос, кто из них более опасен.

Профессор Хананашвили не спорил с Фрейдом. Просто он решал другие задачи. И говорил о них на другом языке. Короче, собаке предлагалось быстренько покушать из миски. Но сначала она бежала по коридорчику, где на нее воздействовали током по лапам. Контрольная группу не били током, вторую – били постоянно, а третью – когда как. Наверняка им замеряли какие-нибудь параметры: частоту сердцебиения, высоту давления и пр. – я уже не помню сейчас. Но факты таковы: вторая группа приспосабливалась к такой собачьей жизни и не сильно отличалась от первой, а вот с третьей получалась беда. Выражаясь современным языком, у собак ехала крыша. Они ведь не могли правильно подготовиться, а кушать хотели. А, может, заодно и хотели понять. Невроз проявлялся так: добравшись до миски, собаки сгрызали ее в лапшу (снимки прилагались). Возможно, они сгрызли бы и экспериментаторов, но не смогли до них добраться. Таким образом необходимая составляющая невроза – неадекватная реакция на раздражитель – была налицо. А также налицо ее предпосылки: высокая мотивация, дефицит времени для принятия решения и, главное, непредсказуемость условий. Попросту говоря, невроз формируется, когда очень хочется, надо быстрее и непонятно, что творится вокруг. Дедушка Фрейд может пока отдыхать вместе с дядюшкой Юнгом, и разные серьезные светила тоже пусть не беспокоятся – в конце концов, здесь вам не статья.

С тех пор мы нередко поминали хананашвильские миски вместе с хананашвильскими собаками. Ибо жизнь нам подбрасывала похожие ситуации, особенно ее, так сказать, приватная часть. Но, неискушенные и наивные, мы еще не знали, что самое интересное нас ждет впереди. Потому что Маркс всё-таки был пораньше Фрейда, и никуда от этого не деться.

Мы росли и взрослели в эпоху застоя. Не знаю статистики, но, ей-богу, неврозы если и бывали, то реже и жиже. А потом настала пора перемен. Катя защитила диссертацию как раз по неврозам (на сей раз у кроликов) и ушла в бизнес, я же бесславно вывалилась из науки, нигде не преуспела, но зато приобрела большую семью. Описывать это дело лучше всего в свете достижений современной психиатрии, причем всем классикам тоже найдется работа. В 1991 году, накануне первого переворота, мы перебрались в Англию, страну развитого капитализма, оставив за спиной корчи Единого и Могучего. Катя вскоре тоже переместилась в наши края, но как-то не удержалась и ныне проживает наполовину тут, наполовину на исторической родине – со всеми вытекающими. Ну а родина вышла из застоя, и те, кто мечтал об этом на московских кухнях, получили по полной программе. Впрочем, те, кто не мечтал, получили тоже.

И мы имеем возможность наблюдать описанные опыты в государственном, так сказать, масштабе. (Подробности личной жизни тут уже глубоко вторичны.) Мотивацию нам растят и формируют с самого нежного возраста. Добавлю: огорчения и лишения вообще не приветствуются, человеку положено быть счастливым, даже если он и не слыхивал о Чехове. Рецепты прилагаются ежедневно помногу раз. Начинаем мы по-фрейдовски шоколадом с грудного возраста, затем набор можно расширить, скажем, до персонального пейзажа с видом на... Но это уже за рамками приведенного эксперимента. Скорость и густота потока информации – общее место всех популярных статей на тему. Что же до непонимания окружающей действительности – ну, тут высокие профессионалы работают. Ведь на этом состоянии организма customer-a зарабатывают и продавцы, и политики. Тем более, разница между ними скорее количественная, чем качественная.

Есть время подставлять миски и есть время их грызть. Но мы не сдаемся. Ведь на нас – ответственность за детей, их неокрепшие души. Хотя, возможно, я преувеличиваю опасность – что мы знаем о наших скрытых резервах? Вот и Россия пока держится...

Окна дома, где сейчас обитает моя дочь Ириша выходят на Оксфорд Стрит. Хорошо видно эту знаменитую улицу, по которой мы проходимся иногда, но почти ничего не покупаем. Я вспоминаю себя в двадцать лет – от подобной экскурсии мне снесло бы крышу на долгие годы – а дочь спокойна и рассудительна, эссе пишет. Может, мы разной породы? Или все-таки сказывается тренировка? Ведь попробовал же профессор Хананашвили воспроизвести свои опыты на крысах. И не преуспел. Крысы переставали бегать каждый раз, а бегали через раз, посидев и подумав. Генератор случайных чисел они, конечно, не одолели, но и невроза не обрели. Вот так.

Я уважаю крыс. Это серьезные, стойкие существа, социальные, заметьте, – вроде нас. Они умеют выживать в тяжелых условиях и не склонны поддаваться на соблазны. Вот только однажды в старину, в городе Хаммелине, они оплошали – так на то она и магия. Тот парень с дудочкой свое дело знал. Кроме того, крысы в массе своей на редкость здоровы – свойство это почти невозможно испортить. Правда, попадались умельцы. Академик Крушинский в свое время вывел крыс с повышенным давлением. Хрупкие эти крысы заодно выдавали нечто вроде эпилептического припадка на резкий звук и сотрясение. Первое мое знакомство с ними произошло в раннем студенческом возрасте, когда длинный задумчивый молодой человек завел перед такой крысой игрушечный луноход. Это называлась «прозвонка». Крыса не стала почему-то биться в судорогах, а завертелась волчком, а затем вбежала в штанину экспериментатора. После чего уже запрыгал и он. На меня опыт произвел сильное впечатление, так что я решила развлечь им читателя, но, должна отметить, крысы Крушинского в крысином царстве погоды не делают. Они плохо размножаются, мало живут и к тому же им не везет: на моей памяти целую партию драгоценных крыс младший сын академика, Леша Крушинский, ухитрился запереть в барокамере и потом извлекал при помощи кувалды. Даже не знаю, сохранились ли на сей день эти уникальные животные. Ведь Крушинского-старшего давно уже нет на свете... А вот Хананашвили, говорят, жив. Наверное, он уже тоже академик.

Надо уметь тормозить, говорю я себе. Мигает лампочка, звенит звоночек, а я подберу слюну и подумаю о чем-нибудь отвлеченном. Все хорошо и так, и не надо мне вашего лишнего. И нового тоже пока не надо – я еще не решила, чего я, собственно, хочу. У меня у самой есть, чем поделиться с человечеством, о чем ему, человечеству, поведать. Например, о Яше.

Яшу моя дочь Ириша купила на базаре в Новосибирске. Она приехала туда автостопом с подругой. (И не надо, пожалуйста, комментариев – все нормально, все давно дома, никто не умер, не замерз.) Это был молодой крысак серебристо-голубоватого оттенка, с хорошими манерами и явно интеллигентной физиономией. Клеткой девочки пренебрегли, да и как с ней управляться на дорогах, посему Яша жил у Ириши в рукавах. Таким образом они добрались до Астаны, где живет моя тетя Долен Борисовна, а затем двинули обратно в Москву. Я получала по мере возможности рапорты с дороги на мобильник и сама присоветовала крысаку это звучное библейское имя.

В Москве встал вопрос транспортировки Яши в Англию. Условия приема Англией чужеродных животных знамениты своей жестокостью, но их пока никто не отменял. Ириша посетила мою университетскую подругу Олю, получила специальную коробочку с инструкциями, засунула ее в аэропорту под мышку вместе с крысой и благополучно прибыла домой. «Да я бы и собаку провезла», – бодро откомментировала она. Клетку мы очень удачно купили в нашем петерсфильдском сэконд-хэнде, и Яша из нее не вылезал. «Он боится», – умилялась Ириша, настежь открывая дверцу.

Между тем пришло ей время ехать в Лондон, начинались занятия в университете. Муж погрузил в машину кучу барахла, но крысу решили пока оставить на пару дней, пока все не устроится. Я обещала сама привезти Яшу в общежитие. «Не закрывай дверцу! – напутствовала меня Ириша – А то он будет плохо себя чувствовать. Он так не привык.» Я и не закрывала. А заодно открыла окно, для свежего воздуха. Яша сидел спокойно, был тих и задумчив. Ночью он ушел. Совсем ушел, второй этаж крысаку не препятствие.

Почему он не сделал этого сразу? Не знаю. Может, заскучал по Ирише и отправился ее искать. Может просто, взвесив все за и против, решил найти своих. Не думаю, что он добрался до Лондона, скорее осел тут неподалеку. Тут сельская местность, приличный тихий город, и помойка есть совсем рядом. Вот только кошек многовато, у нас у самих две.

Конечно, мы его больше не встречали. Оля сказала, что крысы, уйдя от человека, не возвращаются и быстро дичают. Но, может он и впрямь где-то тут, возле нас. Вот я выхожу в сад, и мы видим и слышим одно и то же. Шорох мокрых листьев на ветру, свист шин на шоссе, перестук поезда... Жизнь прекрасна, и не грозит Яше неврозом. Разве что наша Матильда до него доберется. Но и тогда это будет всего лишь стресс.

23.01.2004