ТАТЬЯНА ТОВАРОВСКАЯ

                                                     ТЕМА С ВАРИАЦИЯМИ

 

Ещё один блок для пожилых людей в Липхуке спрятан между двумя основными дорогами на пару с care home – бывшим побратимом нашего Гринбанка, который своё название, как я уже поведала, не сохранил.

На Tower Road их сразу три, но вот этот – в глубине, по дороге вдоль больших старых и мелких новых домов, в закутке, обсаженном туями.

Иногда, чтобы немного размяться, я бегала меж клиентами пешком, а в этот блок проскакивала через care home, подсмотрев однажды код ворот.

Care home был тих, обитатели не показывались, а возле нашего здания шла какая-то жизнь: шагал не спеша один и тот же старик с собакой, иногда к нему подходил поболтать другой, родственники по выходным прогуливали своих, то загружаясь, то выгружаясь из машин, кто-то выходил с мусором, пепельная кошка шныряла под колёсами, а как-то трое мальчишек (видимо, из соседнего дома) затеяли шумный и довольно рисковый футбол, пока я, наконец, их не шуганула.

Пожилая женщина, почти согнутая пополам, время от времени парковала свой старый и громоздкий Вольво у крайней двери и долго выносила пакеты. Однажды я всё-таки предложила ей помощь, но она отказалась довольно сухо, и больше я к ней не приставала, только здоровалась.

Там же, с краю, но наверху, жил Рон, очень бодрый и сохранный дедушка, один из тех клиентов, о которых можно только мечтать. Она сам умывался и переодевался утром-вечером, и нам только надо было помогать время от времени с ванной, делать сэндвичи, ланч из коробочек, ну и чай, само собой.

Рон собирал пазлы. Все стены были у него завешены уже готовыми, наклеенными на картон и вставленными в рамки, причём это были сложные и красивые пазлы, какие повесить не стыдно. Обычно новый пазл лежал у него на столе, и Рон разрешал немного с ним поработать.

И тут сразу становилось ясно, что я перед ним – школяр. Иногда мне удавалось найти место для десятка кусочков, но это в очень удачные дни. Обычно – один-два, и всё, пора бежать. Но я, наверное, неталантлива в этой области – Лоренс хвастался, что ему удавалось гораздо больше.

Поэтому Рон всегда надо мной подсмеивался, покуривая свою трубочку.

В общем, этот очень старый джентльмен был образцом того, как надо «хорошо держаться»: стараться больше делать самому, тренировать мозги и смеяться почаще.

Ещё семья его, видимо, радовала – приезжали дочь и сын с внуками, а однажды пришли работяги и переложили ковёр во всей квартире. Такого красивого зелёного цвета, прямо глаз радовался.

 

Не у всех так получается, знаете ли. Вот Полли, что жила за углом, во втором  доме, на первом этаже, была гораздо моложе Рона. Она и клиентом нашим стала несколько позже, уже когда умерла та кроткая старая леди, у которой почему-то не оказалось прокладок – пока я не набралась смелости и не спросила в офисе, какого чёрта. Она часто падала (однажды её маленький внук уронил) – вечно синяки были на лице. И другая, вальяжная, с манерами доброй барыни, у которой я всё чистила серебро, исчезла из списков, подлечив, видимо, свою ногу, и ещё кто-то был – уже плохо помню... Так вот, Полли, совсем ещё не старая, лет за семьдесят, просто сама себя уморила.

У неё было плохо с лёгкими, но она курила, да и вообще норовила не вылезать из кровати. Постепенно наше мытьё и прочие утренние процедуры стали сходить на нет, вставать она перестала и целыми днями смотрела телевизор. Кошка её, как раз весьма преклонного возраста, пыльная, с не проходящим расстройством желудка, так же ограничила себя поеданием исключительно желе из консервов. Я перепробовала с ней много разных объедков и даже уговорила сестру Полли покупать другие консервы, получше, но это мало помогало. Кстати, сестра, несколько младше и сильно крепче, осуществляла связь с внешнем миром, делая закупки, возя то Полли, то кошку к доктору и обсуждая дела с офисом. Квартиру убирала тоже она.

Притом что Полли когда-то имела мужа (развелась с концами, даже фамилию обратно поменяла) и родила троих сыновей (такая крошка!), навещавших её время от времени. Она была безусловно в ясном уме – насколько это возможно при таком образе жизни. Когда ты целый день дышишь с кислородного баллона, игнорируя все предупреждения врача: так много вредно, да и привозят их определённое количество на неделю – а ну как кончатся прежде времени?

Похоже, именно это и произошло.

 

А Рон у нас был молодцом, пока однажды не заболел каким-то серьёзным гриппом. И этот грипп сломал его за несколько дней. То есть, вроде – вот он, Рон, но это уже не он: сидит вечером за столом, а есть не может. И молчит. И оставлять его нельзя, потому что понятно, что ни встать, ни, тем более, переодеться в пижаму и лечь он не в состоянии. И в туалет не дойдёт. А у нас визит – полчаса, причём не последний, ведь Рон же был в полном порядке ещё недавно, больше и не требовалось, даже на новый пазл взглянуть оставалось...

Дочь примчалась, Рона увезли в госпиталь. Через пару дней, замотанная, бледная, она столкнулась со мной по недоразумению в пустой квартире (мне не отменили визит). Новый ковёр был прохладен и чист, как пижамы Рона, на крутой лестнице так и не понадобилось устанавливать лифт – Рон проскочил все печальные стадии нарастающей немощи. Я спросила про внуков, но мне было сказано, что пусть уж лучше они запомнят дедушку таким, каким он был до недавнего времени. Думаю, так и вышло.

 

​